Пять фарсов для любителей - Страница 19

Густол. Приближайся, Петрусь… Я же говорю, что, слава Богу, не женат. Даже женской прислуги не держу. Если мне нужна женщина я… гм, вообще говоря, я не враг женщин.

Входят Жучков и Зейдель.

Жучк. (Зейделю). Нет, вы не понимаете во всем объеме, так сказать, идеи русской бани.

Зейд. Я ведь по происхождению немец. У меня врожденный германизм есть. А баня это чистый славянизм… (делает общий поклон). Привет всему обществу.

Розов. Здесь все вам знакомы, кроме друга моего Густолобова Иван Ивановича.

Зейд. Очень приятно… Я Зейдель, учитель истории в местной гимназии.

Густол. (жмет ему руку). Я слышал, вы придерживаетесь радикальных воззрений.

Зейд. Я? Отнюдь! Я убежденный эволюционист.

Густол. А, так это… (Жучкову) вы радикал?

Розов. Нет, нет: радикал у нас Гуляев Михаил Михайлович, а это доктор, он умеренный толстовец.

Жучк. Я прежде всего простой русский человек… не могу назвать себя истинно-русским, так как я расхожусь с этими реакционерами. Я считаю Русь способной к прогрессу, но не по пути Запада, а по своему пути. Если хотите, я радикал. Моя политическая идея — превратить все города с их областями в вечевые республики, на манер Велико-Новгородской… Но оставить Царя, как верховную власть, перенеся, однако, царский стол в древнюю Москву…

Густол. Ого-го! Идея у вас широкая! Ведь это значит перестроить всю Россию.

Жучк. Вернуть ее себе. Вернуть нашу интеллигенцию к исконному народному добродушию, щам, гречневой каше, бане… Даже тараканам… Я, например, у себя не угнетаю тараканов…

Густол. А евреев?

Жучк. Евреев я предполагаю устроить так: подарить им клочок земли в Сибири и пусть устроят собственное государство…

Густол. Это остроумно.

Зейд. Все это мечты, которые распадаются прахом при одном прикосновении науки.

Густол. Распадаются?

Зейд. Да, милостивый государь. Наука говорит, что Россия пойдет по пути западных народов. Конечно, Россия никогда не усвоит ни возвышенной государственности германцев, ни коренного, хотя бы и скрытого, анархизма романцев, она по-славянски претворит… Её анархизм, как мне сдается, перейдет в конце концов в разного рода маниловщину, мечтательность, светское монашество… а её государственность, несмотря на все конституции, всегда будет носить черты крепостного домохозяйства.

Густол. (быстро отходя с Розоватым и озабоченно). Твои парни действительно умны.

Розов. (с восторгом). Я говорил тебе!

Густол. Боюсь, не слишком-ли. Не зашел ли у них ум за разум.

Розов. А ты на что, старый мудрец? У тебя то уж ум наверно никуда не зашел.

Густол. Ты хочешь сказать, что я человек — недалекий?

Розов. (испуганно). Что ты, что ты! Я намекаю на твою трезвенность.

Густол. М-да… трезвенность? А ты с ужином поторопись.

Во время их разговора входят Гуляев с Верочкой, здороваются со всеми.

Гуляев. (Розоватову). Здравствуйте. Ну вот вас и с именинами. Оснуем союз. Это будет, представьте, семнадцатое общество, членом которого я состою. Состою в пяти спортивных, в четырех политических, двух литературных и двух артистических.

Жучк. Одна из которых, клуб фальшивомонетчиков…

Гуляев. (громко хохочет). Это еще невинно… Я еще и не в таких состою! Вы бы ужаснулись, если-бы я сказал, каких я обществ членом.

Мелк. Не пугайте.

Гуляев. Молчу… Чаю с ромом выпью. (Гостолобову). А нас не познакомили — между тем, как я не имею вас чести знать. Лицо, правда, знакомое, так как вы поразительно похожи на дворецкого одного моего приятеля… князя Суворова италийского, графа Рымникского правнука фельдмаршала.

Густол. Вы тоже мне напоминаете поразительно одного мазурика, которого я изловил, когда он спрятался в товарном вагоне с преступной целью… Можно подумать, что родной брат.

Розов. Хе-хе-хе… да… бывает такое странное сходство.

Лакей. Дорофей Евстигнеич Тузов пожаловали.

(Общее движение. Тузов вваливается. Молча обходит всех и сует всем руку, словно для поцелуя).

Тузов (Розов.) Пришел… послушаю… Ежели что полезное отечеству, торговле, промышленности, мы можем посочувствовать и протчее… А ежели литература — уйду к делам.

Розов. Мой друг Густолобов… крупный деятель железной дороги… Иван Иванович…

Туз. Приятно видеть солидную физиономию (жмет ему руку).

Густол. Уж наверное сударь мой, мы будем крайними правыми в этом союзе.

Туз. Дай Бог всегда быть правыми, в правде сила.

Розов. Господа, я прикажу Степану выставить мой стол на середину комнаты… Мы все сядем вокруг, Иван Иванович был настолько мил, что взял на себя председательство.

(Лакей выставляет стол на середину комнаты).

Гул. Как так? Мы выберем председателя, это не порядок.

Розов. (волнуясь). Как угодно, господа, но мне кажется, что Иван Иванович и по возрасту и по опыту…

Все. Просим, просим.

Розов. Садись, Ваня, на стол и предс… т. е. на кресло вот сюда… и вот тебе атрибуты, так сказать… Вот колокольчик, бумага, карандаши.

Густол. Нужен секретарь, не стану же я сам протоколировать.

Жучк. Господина Зейделя предлагаю.

Все. Просим, просим.

Розов. Григорий Борисоврич. Вот вам, так сказать, атрибуты… ну-с рассаживайтесь, господа. Прошу. Чай с собой берите, господа. Порядок у нас будет такой: сперва речь председателя, затем мой доклад, потом каждый по очереди возьмет слово. Согласны?